Нина Мечковская - Социальная лингвистика [с таблицами]
О том, насколько распространены колебания в норме литературного языка, можно судить по данным двух замечательных словарей.
Частотно-стилистический словарь вариантов "Грамматическая правильность русской речи" (авторы Л.К. Граудина, В.А. Ицкович, Л.П. Катлинская. М., 1976) был составлен с использованием ЭВМ на основе статистического обследования газет 60 — 70-х гг. В Словаре охарактеризовано около 100 типов морфологических вариантов (зажжёт — зажгёт, ветрен — ветреней, инспекторы — инспектора и т. п.), около 30 типов словообразовательных вариантов (типичный — типический, геройски — по-геройски) и более 30 типов синтаксических вариантов (из-за ошибки — по ошибке — по причине ошибки). Каждый из типов вариантов объединяет сотни или десятки лексически разных случаев колебаний в литературной русской речи. Например, словарная статья о вариантах типа инспекторы — инспектора основана на 2 тыс. случаев такого колебания в газетных текстах, в том числе разных пар слов отмечено свыше 300; формы на — ы встретились почти в 89 % случаев. Такие данные позволяют оценить употребительность конкурирующих вариантов в современном языке, а если учесть происхождение и историю конкретного колебания, то можно прогнозировать, что будет с каждым из конкурентов через 5 и через 50 лет.
"Обратный словарь русского языка", составленный под руководством А.А. Зализняка (М., 1974; это было, кстати, первое в СССР крупное лексикографическое издание, выполненное с помощью ЭВМ), представляет собой свод лексики, которая содержится в четырех толковых словарях русского языка (в том числе в 17-томном). В одном из приложений к Словарю перечислены все варианты акцентологические (т. е. различающиеся местом ударения: ина́че — и́наче., мышле́ние — мы́шление) и орфографические (корёжиться — карёжиться, коралловый — кораловый), которые словарями-источниками приводились как допустимые. Таких вариантов оказалось свыше 2,5 тыс. пар.
В любом социуме в динамике нормы противостоят два фактора: степень распространенности определенного конкурирующего варианта и авторитетность тех носителей языка, которые в своей речи употребляют данный вариант, а не другой. Победа может быть за вариантом первоначально малоупотребительным, если он отвечает определенным внутренним тенденциям развития языка.
Например, в первой трети XIX в. в литературном русском языке в глаголах на — ить в формах настоящего времени (или простого будущего) ударение падало на окончание (как это искони было присуще севернорусским говорам). Ср. в поэзии (при современном ударении стихотворный размер здесь нарушился бы):
Печной горшок тебе дороже,
Ты пищу в нем себе варишь.
Сидят наездники беспечно,
Курят турецкий свой табак.
Постепенно под влиянием южнорусских говоров, где в глаголах ударной была основа, а не окончание, норма литературного языка изменилась: сейчас правильно говорить ва́ришь, ку́рят, дру́жит, гру́зит, кру́жит, ма́нит и т. д. Именно с этой широкой тенденцией — переносить ударение на основу — связаны такие распространенные акцентологические варианты, как позво́нит, зво́нят и т. п., которые, впрочем, пока еще не признаны нормативными (см. подробно: Горбачсвич 1971, 45–52).
В целом в синхронии языковые факты, составляющие норму, обычно характеризуются и достаточно массовым распространением, и достаточно авторитетными источниками такого употребления.
Разные формы существования языка, представляя собой варианты реализации структурных возможностей этого языка, с объективно-лингвистической точки зрения не могут быть "правильными" или "неправильными", "образцовыми" или "смешными". Любые подобные оценки — субъективны. Севернорусское оканье ничем не хуже и не лучше средне- и южнорусского аканья, как и южнорусское фрикативное Г не хуже и не лучше средне- и севернорусского взрывного Г. Не языковые и не эстетические достоинства делают один вариант "правильным", а другой — "неправильным". Дело в социально-культурной роли земель, городов, государств, групп населения. Престижность и влиятельность их языковых привычек и норм пропорциональны этой роли.
Психологически языковые нормы обязательны для говорящих. Их грубое нарушение чревато психологическими трудностями, оно означает обособление от своего коллектива. Вместе с тем "негрубые", мелкие речевые колебания, отступления от принятых речевых образцов, самоперебивы, прерванные, "недостроенные" фразы обычны в нашей речи. Л. В. Щерба говорил, что если бы нашу речь записать "во всей ее неприкосновенности", то "мы были бы поражены той массой ошибок в фонетике, в морфологии, синтаксисе и словаре, которые мы делаем" (Щерба 1974, 36). Однако люди настроены на понимание друг друга и поэтому привыкли улавливать смысл обращенной к ним речи, почти не замечая мелких помех и "шумов".
Литературный язык как высшая форма существования языка
Все формы существования общенародного языка (литературный язык, территориальные и социальные диалекты, просторечие, профессиональная речь, молодежное арго и т. п.) в своем социуме (народе, этнографической общности, социальной или социально-возрастной группе) составляют языковую норму данного социума. Природа языковых норм одинакова и в литературном языке и в диалектах или арго, поскольку главное, чем создается само явление языковой нормы, — это наличие у говорящих "языкового идеала" (см. с. 33–36). Таким образом, литературный язык — это только одна из сосуществующих норм общенародного языка, причем в реальности не всегда самая распространенная (например, большинство населения может говорить на диалектах). Однако литературный язык — это объединяющая, наддиалектная и надсословная форма общенародного языка, поэтому за ней будущее.
Между нормой литературного языка и нормами нелитературных вариантов языка есть ряд существенных различий:
1. Несмотря на свою генетическую связь с локальной диалектной базой, литературный язык возникает как принципиально наддиалектная форма существования языка. В последующей истории, особенно в новое время, функции и сферы использования литературных языков расширяются, а нормы — демократизируются (в первую очередь благодаря тому, что формируются средства неофициального устного общения на литературном языке — разговорная речь; см. с. 30–33). Нормами современных литературных языков в основном владеют люди, имеющие среднее и высшее образование, т. е. в наше время — это большая часть населения. Благодаря школе и средствам массовой коммуникации нормы литературного языка распространяются все шире. Таким образом, в современном мире литературные языки становятся основной формой существования общенародных языков — как по разнообразию своих социальных функций, так и по месту в языковом общении всех говорящих.
2. В силу наибольшей социальной значимости литературного языка — (в сравнении с другими формами существования общенародного языка) нормы литературного языка обладают наивысшим престижем в обществе.
3. В литературном языке "языковой идеал" говорящих (представления о правильной речи) в наибольшей мере осознан обществом. Общество заботится об упрочении и распространении литературной нормы во всем коллективе говорящих. Поэтому нормы литературного языка кодифицируются[20], т. е. сводятся в специальные книги — словари, грамматики, различного рода справочники по культуре речи. На основе полных ("академических") нормативных грамматик и словарей пишутся школьные учебники родного языка; с нормативными описаниями языка постоянно сверяются редакторы книг и текстов массовой коммуникации. Поэтому кодификация способствует упрочению литературной речи в языковой практике говорящих.
Кодификация нормы возможна только применительно к литературному языку, и это отличает литературный язык от других форм существования языка. Однако и литературный язык не всегда кодифицирован: на ранних этапах истории конкретного литературного языка его нормы (т. е. "правильные", "принимаемые" социумом варианты реализации языковых возможностей) заданы только текстами (потому что словаря и грамматики еще нет, они не написаны). В результате кодификации норма литературного языка получает двоякое представление: во-первых, она воплощена, практически реализована в определенном корпусе классических (образцовых) текстов; во-вторых, норма записана в виде перечней правильных слов, форм и конструкций, а также в виде правил и характеристик в нормативных грамматиках и словарях[21].
